Наталья О`Шей - Ангелофрения
Магдалина прибавила шаг.
Район доков.
Царство складских пакгаузов из бетона и кирпича, просторных эллингов, запертых на десять замков или же, напротив, брошенных с открытыми воротами. Мерно поскрипывают стрелы подъемных кранов. Грязные волны разбиваются о сваи причалов и одетую в камень набережную. Прохудившиеся и гнилые лодчонки, которыми пренебрегли или побрезговали беженцы, жмутся к полосе прибоя. Многие по уключины ушли под воду и лежат теперь на облепленном ракушками дне посреди водорослевых чащоб.
Кахи провел Магдалину через город напрямик. Как пуля проходит сквозь тело навылет, так и они пробирались переулками и тропинками, чужими дворами и садами, верандами и подъездами, парадными и черными.
Чтобы добраться до места, приютившего последних жителей Мемфиса, понадобилось не больше часа.
И все же Магдалина смертельно устала. Когда Кахи открыл перед ней обитую жестью дверь конторы управления речного пароходства, у Магдалины едва хватило сил переступить через порог.
Насыщенный запах мирры и елея живо напомнил ей о Пожирателе, заставил содрогнуться и попятиться к выходу. Кахи, очевидно, показалось, что Магдалина вот-вот упадет без чувств, и он поддержал ее за локоть. Но Магдалина отстранила руки слуги, шагнула вперед.
Никаких мумий в просторном холле конторы не наблюдалось. Здесь были люди, много людей.
Магдалина увидела дряхлых стариков, увидела калек, увидела смертельно больных людей. Кто-то дремал на расстеленных на дощатом полу одеялах, кто-то – на раскладных софах и в легких плетеных креслах. Брошенные родными или просто одинокие. Неспособные самостоятельно покинуть город.
И благовония наверняка использовали здесь, чтобы заглушить тяжелый запах немощной старости и болезни.
– Почему их оставили? – спросила Магдалина, наблюдая, как девочка-подросток в свободных одеждах меняет ночные горшки. Вторая девочка – ее, кажется, Магдалина когда-то видела моющей витрину сувенирной лавки «Роза ветров» – шла через холл с подносом, на котором белели тарелки.
– Они рассчитывали на последний корабль. Но его так и не прислали, – пояснил Кахи. – Эвакуацию прервали. Идемте, я проведу вас туда, где вы сможете отдохнуть и набраться сил.
– Нет, – мотнула головой Магдалина. – Нет времени. Прошу, принеси питьевой воды.
– Конечно, госпожа, – Кахи рванул выполнить просьбу.
– Погоди! – окликнула его Магдалина. – Где я могу найти молодчиков, о которых ты говорил по дороге?
– Тех двух? Обычно они проводят время на крыше, – ответил Кахи. – Вас проводить?
– Зачем? Ты ведь сказал, что они ведут себя смирно. Принеси лучше воды.
– Сию минуту. А вот, кстати, наш Арух!
Дед Арух сильно сдал. Он шел, опираясь на палку: ссутулившийся старик с трясущимися плечами и мутными покрасневшими глазами. Подойдя к Магдалине, Арух беззвучно зарыдал, а потом наклонился к ее руке и припал к пальцам сухими горячими губами.
Подошел Кахи с пиалой, наполненной холодной водой, и Магдалина разделила ее со стариком.
…Она поднималась, тяжело ступая, точно несла на спине груз, по лестнице. Вид переполненного людьми холла до сих пор заставлял ощущать оторопь. Магдалина почти смирилась с тем, что она обречена и что остается лишь ждать, когда дымная тьма накроет город. Но как сжиться с мыслью, что вместе с ней погибнут десятки беспомощных людей? Вестница, избранная… Наличие дара возлагало на нее ответственность. Она может больше, чем остальные. С нее и спрос строже.
И снова обстоятельства не позволяют сдаться. Она бы уже и рада опустить отмеченные рунами руки, но… никак. Нельзя.
Магдалина толкнула приоткрытую дверь, вышла на припорошенную пылью террасу.
Когда-то здесь проходили корпоративные вечеринки для сотрудников пароходства, а большие начальники в разгар рабочего дня могли подняться на крышу, чтобы выпить чаю или вина вдали от конторских дел и перестука костяшек счет. Стоя у края, затененного карликовыми пальмами в кадках, они глубокомысленно глядели на то, как снует по Нилу речной транспорт.
Ее ждали. Кто-кто, а Хасан и Нишант вовсе не изменились. Длинноволосые, небритые, с темными от загара и въевшейся пыли лицами. В одинаковых брезентовых куртках и одинаковых шароварах. В одинаковых сапогах со шнуровкой…
– Как вы здесь оказались? – спросила Магдалина, вглядываясь в их лица. Ей казалось, что из-под слоя пыли, из-под густой щетины брезжит едва уловимое глазом свечение: примерно такое же, какое лилось из-под филигранных мазков Леонардо на «Фивах в огне».
– Приказ фараона, – ответил Хасан.
– Зачем вы здесь?
– Выполнить приказ фараона, – взглянув на Магдалину исподлобья, проговорил Хасан.
– Сделать так, чтобы эти люди не страдали. – Нишант вытащил из поясных ножен на половину длины кинжал.
– Здесь вообще что-нибудь происходит не по приказу фараона? – вспылила Магдалина.
– Наш фараон – живой бог, – Хасан приосанился. – Имя ему – Светоносный.
– Плохи у вашего бога дела: нет больше Нового Царства. – Магдалина поглядела на надвигающуюся тучу. Непрерывно сверкали ветвистые молнии, плавя пески окружающей Мемфис пустыни в стекло. Ветер налетал порывами, хлопал оконными рамами, скрипел уличными вывесками, разбрасывал бумажный мусор. От запаха тухлых яиц и серы першило в горле и накатывала тошнота. – Что-то пошло не так, как он рассчитывал.
Хасан и Нисант промолчали. Они не сводили с нее глаз, словно чего-то ждали.
– Скажите… – Магдалина присела на перила, ограждающие террасу. – Мукеша вы тоже предали по приказу фараона?
– Мы никого не предавали, – холодно проговорил Хасан. – Мы служим одной цели.
– И всегда ей служили, – добавил Нишант. – У нас не было никаких обязательств перед Мукешем. Доверие, которое он питал к нам, – лишь его выбор и его же заблуждение. Он упустил момент, когда стоило пересмотреть свои симпатии.
Магдалина нахмурилась.
– Как цинично… Кто же вы? Я чувствую в вас «особую энергию».
Хасан и Нишант переглянулись. Затем, явно сомневаясь – стоит ли раскрывать карты, Хасан сказал:
– Наши имена – Азазел и Иетарел. Мы служим Светоносному. Он разрешил быть с тобой откровенными, хотя мы бы предпочли по-прежнему носить маски авантюристов: нам так привычнее.
– Вестники… – протянула Магдалина. – И вы… Кто бы мог заподозрить…
– Нет, – покачал головой Нишант-Иетарел. Голос его стал тих и вкрадчив, в нем послышалась затаенная грусть. – Давно уже не вестники. Не стоит заблуждаться на наш счет.
– Я – не несчастный Мукеш, – ответила Магдалина. – Я видела Лукавого и больше не доверяю никому.
– Бесспорно, – усмехнулся Хасан. Он подошел к перилам, перевесился через них, осмотрел набережную. – О, мне кажется, тебя ждут.
